Дилемма у меня: порисовать или что-то словами выразить.
Когда начинала, и то, и другое делать мне было сложно. Не, по первости, конечно, все было легко и красочно, были силы, желание, вдохновение. Но со временем, как и со всем прочим, это все остыло. Правда, на смену встала настойчивость. Это какое-то чувство противоречия – делать то, что стало неважным. Это встает как какая-то скала. Она маячит, приближается, отдаляется, меняет форму.
Ты идешь к ней шажочками в виде написанных зарисовок: образных, словесных. Главное идти и не останавливаться. Даже если следущий шаг так труден, что нет продвижения, то все равно надо шагать. Пусть на месте, но все привчные движения должны быть совершены.
И тогда сердце привыкает к тому, что надо делать чуть больше запаса любви каждый день. Нужно вырабатывать чуть больше заботы, душевного пространства для того, чтобы охватить этот мир слова и мир образа. И привыкает к этому сердце. И потом уже эти образы дают любовь и силы уставшему сердцу, чтобы уже оно продолжало привычно биться. И нужно это для того, чтобы душа и красота шли бок об бок, поддерживая друг друга, и даря себя миру.
Когда начинала, и то, и другое делать мне было сложно. Не, по первости, конечно, все было легко и красочно, были силы, желание, вдохновение. Но со временем, как и со всем прочим, это все остыло. Правда, на смену встала настойчивость. Это какое-то чувство противоречия – делать то, что стало неважным. Это встает как какая-то скала. Она маячит, приближается, отдаляется, меняет форму.
Ты идешь к ней шажочками в виде написанных зарисовок: образных, словесных. Главное идти и не останавливаться. Даже если следущий шаг так труден, что нет продвижения, то все равно надо шагать. Пусть на месте, но все привчные движения должны быть совершены.
И тогда сердце привыкает к тому, что надо делать чуть больше запаса любви каждый день. Нужно вырабатывать чуть больше заботы, душевного пространства для того, чтобы охватить этот мир слова и мир образа. И привыкает к этому сердце. И потом уже эти образы дают любовь и силы уставшему сердцу, чтобы уже оно продолжало привычно биться. И нужно это для того, чтобы душа и красота шли бок об бок, поддерживая друг друга, и даря себя миру.
Когда в человеке просыпается желание что-то делать, это душа просится выразить себя, хочет поговорить с внешним миром. Даже если человек раньше жил и не умел что-то, а потом раз и открыл в себе какой-то талант, значит сидела в нём эмоция нерассказанная, нерасскрытая.