Мне 17, и я не знаю, что такое резюме. У меня длинное черное пальто, челка на пол-лица, большие ботинки и много уверенности в себе. Я хочу работать на радио.
Я открываю двери одного из офисов в центре и вхожу внутрь. Это радио «Максимум».
- Здравствуйте, я на прослушивание.
- Нам нужно ваше резюме, - парень протягивает мне лист бумаги.
- Резюме? – смотрю на него удивленно.
- Напишите о себе что-нибудь.
Пишу эссе о том, почему я пришла сюда. Меня ведут в студию.
Я сажусь за стол и тут же рукавом задеваю микрофон, который влетает в стекло студийного окошка. Я уже выгляжу странно.
В моих руках текст. Это новости.
- 22 сентября в нашем городе, - начинаю читать я в микрофон. – Слушайте! – машу я парню в окошко, - Тут же совсем нет знаков препинания, как это можно читать?
- В этом-то весь смысл, - отвечает он мне.
Читаю текст идеально, без единой запинки, мысленно расставляя запятые и точки.
На радио меня не взяли. Мне еще не было 18.
Потом я думала, что моей первой работой станет газета. На втором курсе надо было найти, где проходить практику. Мы с Олесей отправились в «Московский комсомолец». Мы были наслышаны о том, что за тортик и бутылку коньяка скучающие репортеры подпишут свои статьи нашими именами и напишут опус в книжке практиканта, но мы хотели по-честному.
- По-честному хотите? – засмеялся дяденька, который, по слухам, раньше преподавал у нас на журфаке, а сейчас переживал явно не лучшие времена своей жизни. – Ну хорошо, приходите в среду.
- То есть, нам приходить по срЕдам? – уточнила Олеся.
- По средАм, - поправил он. – Говорите правильно, вы студенты журфака.
Мы пришли в среду, и нам выдали по газете, где были статьи с нашими именами. На них стояли печати и подписи. Практика была окончена. И не важно, что я писала о президенте, хотя ничего не смыслила в политике, а Олеся – о том, что творилось в мужских туалетах во время футбольного матча. Практика была окончена, а мы шли за коньяком.
Практику принимал преподаватель, который всем своим видом внушал нам страх. Мы не могли прийти к нему с президентом и мужскими туалетами. Но мы решили перебороть страх и во всем ему честно признаться.
- Никогда больше не ходите в «Московский комсомолец», - сказал он. – Я прикрою эту лавочку. Но у меня есть кое-что для вас. Вчера, говорят, столовую чуть не ограбили, напишите об этом.
Наверное, в каждой столовой есть своя тетя Зина. У нас тоже была. Она пекла вкусные пирожки и гоняла курящих студентов криками: «Хватит курить, здесь вам не библиотека!».
-Тетя Зина, - начали мы осторожно. – Говорят, вчера кто-то хотел ограбить столовую…
- А ну пошли вон, - закричала тетя Зина. – Я не хочу говорить об этом!
Тете Зина должна была знать, где работает, и не удивляться нашим вопросам.
Мы написали статью: Вчера на журфаке была попытка ограбления столовой. Тетя Зина от комментариев отказалась.
Практика была окончена. Работу в «Московском комсомольце» в качестве практиканта я записала в своем резюме.
Зимой в городе планировались выборы, и однокурсница с отделения PR предложила нам с Олесей подработку в предвыборном штабе. Кампания проходила весело. Мы стояли в разных частях города и не просто раздавали листовки, а беседовали о жизни со старушками, записывая все их пожелания в большой список. Кандидат был хороший, и все желания по возможности исполнялись.
Руководила нами нежная фея пиара Валерия, и нам все очень нравилось. Через месяц Олесе надоело, и меня поставили в пару с мальчиком по имени Дима. Дима был хорошим, веселым и прекрасным напарником. Моя влюбчивая натура тут же начала строить иллюзии, но предвыборная кампания закончилась, а в моей жизни произошло более головокружительное знакомство.
На зарплату я купила себе первый мобильник, который не очень-то был нужен мне тогда, но это было единственной возможностью съездить в другой город на концерт моей любимой Земфиры.
Через год мы с Олесей снова захотели пройти практику по-честному и пришли к молодой преподавательнице за советом. Она сказала, что ее знакомый держит рекламное агентство при типографии, и отправила нас туда.
Знакомый сразу же устроил нам мозговой штурм по рекламной кампании для соревнования по борьбе кудо и привлечению к нему спонсоров. В процессе это дело легло на Олесю. Весьма странный мужчина, который при каждой нашей встрече 30 минут жаловался на бизнес, а уже потом переходил к делу, взял ее в типографию, а меня в рекламное агентство, которое располагалось в другом районе.
Рекламное агентство состояло ровно из одной сотрудницы – пышногрудой Ольги, которая всем своим видом излучала большой жизненный опыт во всех областях, и подрабатывала ведущей на свадьбах.
Оля сразу же вручила мне ключи, научила есть пюре Доширак и ждать ее на работе до обеда.
Переложив на меня ряд своих немногочисленных обязанностей, Оля на работу совершенно не спешила. А я просиживала там почти целый рабочий день, иногда обзванивая организации на предмет их желания разместить рекламу в нашем «боевом листке», который мы хотели распространять по почтовым ящикам. Скука.
Иногда приезжал главный, жаловался на бизнес и уезжал.
- Напиши там сама о себе что-нибудь, - сказала Оля, протягивая мне подписанную книжку практиканта.
Практика была окончена. Рекламное агентство было записано в мое резюме.
В следующем году моя тетя предложила мне прийти в рекламное агентство, где она работала бухгалтером. Мы пришли вместе с Олесей. Блондинка-директор забрала Олесю к себе в другой офис, а меня отправила в типичный женский коллектив отдела по работе с клиентами. Там я помогала девочке Жене и еще одной пышногрудой красотке Насте, которая всем своим видом излучала секс, как моя учительница по математике (к слову, они были очень похожи).
Женя занималась промоутерами – мальчиками и девочками, работающими на рекламных акциях, а я помогала Жене с ними совладать, а также набирать новый персонал. У меня не было рабочего места, и я сидела на диване для посетителей и иногда за Жениным компьютером. Иногда я помогала Насте. Например, в мои задачи входило спуститься на склад и пересчитать ложки для дегустации майонеза «Слобода». Это уже больше было похоже на полноценную работу.
Практика была окончена. Я продержалась там несколько месяцев - больше, чем требовалось для отчета, и с гордостью внесла агентство в свое резюме. Работать я к ним не пошла, потому что они сначала переехали, а потом и вовсе развалились.
В следующем году практика не требовалась. Я написала диплом и выложила в сеть свое резюме с «богатым» опытом работы. Мне позвонили буквально через день. Я не блистала особыми талантами в рекламе по сравнению со своими одногруппниками, но попала на собеседование в одно из лучших мест, которое мог предложить нам наш город. Пусть местная, но крупная сеть магазинов компьютерной техники. Им требовался сотрудник в отдел рекламы.
Собеседование было странным. Я решала какие-то тесты на IQ и мало говорила о рекламе. Девушка-HR пыталась показать свои знания и честно выполняла возложенные на нее обязанности. Таких глупых собеседований у меня не было ни на одной работе.
Этот тур я прошла и попала в руки своей будущей руководительницы Анфисы, которая уже провела со мной нормальное собеседование и дала пару тестовых заданий.
Затем мне сообщили, что меня берут, но выйти на работу предложили попозже, так как Анфиса уезжала в отпуск и некому было бы ввести меня в курс дела.
Мне позвонили уже через неделю и срочно вызвали на работу.
- Ты же владеешь фоторедакторами, надо срочно подкорректировать несколько фотографий.
Мне дали фотографии строящегося магазина, наглухо обнесенного забором.
- Надо, чтобы здание выглядело, как вот здесь, - мне протянули проект, и это означало, что я должна практически нарисовать это здание с нуля, потому что треть его высоты занимал забор.
Я провела там целый день, хотя забежала на полчасика.
- Чего-то не хватает, - сказал президент компании и предложил вырезать кусок газона с другого фото. – Вот теперь вполне живенько, можно нести в архитектуру.
Только идиот не разглядел бы, что здание построено методом копи-паста.
С тех пор я там работала.
Каждое утро я медленно плыла по течению и подчинялась ритму большого города. Каждое утро было сонным и холодным, я долго валялась в постели, пока не понимала, что сильно опаздываю.
Дальше душ и чашка растворимого. Все как у всех в этих желтых окнах-клеточках, которые я видела из кухни.
Я выходила из тихих двориков и вливала в толпу людей. Всем им надо было куда-то бежать. Всем им надо было уехать на одном автобусе. От них плохо пахло, они занимали много места, они задевали меня своими сумками, из которых тоже плохо пахло обедами, которые они несли с собой на работу. Все они мне были неприятны. Но мне приходилось каждое утро вместе с ними ползти в пробках по длинному проспекту.
Потихоньку доживали свой век последние трамваи нашего города, и когда я не хотела никого видеть и доехать прямо до дверей офиса, я выбирала их. Пустые, холодные, гремящие вагоны. Я очень их любила. Я очень по ним скучаю.
На работе был стол в проходе и паранойя, что кто-то все время смотрит в мой монитор.
Я занималась рекламой. Хотя все это было очень далеко от идеалов, которые рисовались в университете, но это было интересно, пока Анфиса была рядом.
По сути я занималась тем, чем мог бы заниматься любой человек. Не обязательно для этого быть дипломированным специалистом. Анфиса была химиком. Но я спрашивала у нее совета, как делать рекламу.
Бесконечный чай и пустая болтовня сотрудниц. Так проходил каждый мой день.
Но я любила эту работу за возможность часто гулять по городу. Я фотографировала рекламные щиты для отчетов, проверяла промоутеров, ходила в различные организации. Главное было — сбежать поскорее из офиса и застрять в пробке. Ведь это было так привычно.
Однажды я сменила путь на работу. Стала уезжать с другой остановки. Это оказалось легче и быстрее. К дорожкам быстро привыкаешь, а по той я еще и в университет пять лет ходила. Раньше она была красивой. Этот двор был похож на лес, и в нем когда-то жили белки. Одна из них однажды залезла ко мне на балкон.
А потом я гуляла в этом дворе с собакой. Уже даже не верится, что у меня была собака. Лучше ее на этом свете никого не было. И мы с ней ходили по этой красивой лесной тропинке, и я могла не говорить маме, куда я пошла, потому что Я ГУЛЯЛА С СОБАКОЙ.
Теперь я шла по этой дорожке домой. Выпал очень красивый снег. Я хотела его сфотографировать, но у рабочего фотоаппарата не отключалась вспышка, слишком он уже стал старым, кнопки отказывались нажиматься.
Я очень боялась перемен. Всегда. Вот и выпавшего снега тоже.
Всегда было страшно, что перемены могут как-то негативно на мне сказаться. Кто бы ни говорил, что все всегда к лучшему.
В этом заключается мой самый большой парадокс — я боюсь перемен, но не выношу, когда все стоит на месте.
Я очень хочу развиваться. И я знаю, как это делать. Я хочу уехать из этого города и найти суперинтересную работу. Но страх всегда мешает.
Сегодня мне надо было звонить в школы и предлагать проведение акции про компьютеры. Это для меня стало бы хорошей практикой общения с людьми. И я легко себе представляла, как это сделать. Но что-то сдерживало меня, я не могла перебороть себя и начать звонить. Страх?
«Бойся, но делай», - говорил мне мой друг Володя.
И я заставляла себя идти на работу.
Когда шел такой мягкий и пушистый снег, на улицах становилось тихо. К обеду он начинал таять, и я утопала в огромных лужах. Вечером лужи замерзали, заставляя людей двигаться медленнее.
Та зима пронизывала меня насквозь.
Холодный ветер пытался вырвать из меня то тепло, что я хранила внутри. Я бежала от него по скользким улицам и наконец пряталась в своем подъезде. Ночью здесь всегда было немного странно. Я шла по лестнице на четвертый.
Раньше во сне я очень часто видела лестницы. Если лестница вела вниз, то я ее боялась, падала. Если вверх - то обязательно перед моей квартирой лестница обрывалась. Или квартира была не моя. Один из самых страшных снов - прийти домой и не обнаружить дома.
Но сейчас я не спала и поэтому все было на месте.
Дома я спасалась от холода горячим чаем, тогда еще с тремя ложками сахара, а ветер оставался за окном и изредка бил мне по стеклу крупными каплями растаявшего снега.
Я хотела перемен и составила новое резюме.
Я открываю двери одного из офисов в центре и вхожу внутрь. Это радио «Максимум».
- Здравствуйте, я на прослушивание.
- Нам нужно ваше резюме, - парень протягивает мне лист бумаги.
- Резюме? – смотрю на него удивленно.
- Напишите о себе что-нибудь.
Пишу эссе о том, почему я пришла сюда. Меня ведут в студию.
Я сажусь за стол и тут же рукавом задеваю микрофон, который влетает в стекло студийного окошка. Я уже выгляжу странно.
В моих руках текст. Это новости.
- 22 сентября в нашем городе, - начинаю читать я в микрофон. – Слушайте! – машу я парню в окошко, - Тут же совсем нет знаков препинания, как это можно читать?
- В этом-то весь смысл, - отвечает он мне.
Читаю текст идеально, без единой запинки, мысленно расставляя запятые и точки.
На радио меня не взяли. Мне еще не было 18.
Потом я думала, что моей первой работой станет газета. На втором курсе надо было найти, где проходить практику. Мы с Олесей отправились в «Московский комсомолец». Мы были наслышаны о том, что за тортик и бутылку коньяка скучающие репортеры подпишут свои статьи нашими именами и напишут опус в книжке практиканта, но мы хотели по-честному.
- По-честному хотите? – засмеялся дяденька, который, по слухам, раньше преподавал у нас на журфаке, а сейчас переживал явно не лучшие времена своей жизни. – Ну хорошо, приходите в среду.
- То есть, нам приходить по срЕдам? – уточнила Олеся.
- По средАм, - поправил он. – Говорите правильно, вы студенты журфака.
Мы пришли в среду, и нам выдали по газете, где были статьи с нашими именами. На них стояли печати и подписи. Практика была окончена. И не важно, что я писала о президенте, хотя ничего не смыслила в политике, а Олеся – о том, что творилось в мужских туалетах во время футбольного матча. Практика была окончена, а мы шли за коньяком.
Практику принимал преподаватель, который всем своим видом внушал нам страх. Мы не могли прийти к нему с президентом и мужскими туалетами. Но мы решили перебороть страх и во всем ему честно признаться.
- Никогда больше не ходите в «Московский комсомолец», - сказал он. – Я прикрою эту лавочку. Но у меня есть кое-что для вас. Вчера, говорят, столовую чуть не ограбили, напишите об этом.
Наверное, в каждой столовой есть своя тетя Зина. У нас тоже была. Она пекла вкусные пирожки и гоняла курящих студентов криками: «Хватит курить, здесь вам не библиотека!».
-Тетя Зина, - начали мы осторожно. – Говорят, вчера кто-то хотел ограбить столовую…
- А ну пошли вон, - закричала тетя Зина. – Я не хочу говорить об этом!
Тете Зина должна была знать, где работает, и не удивляться нашим вопросам.
Мы написали статью: Вчера на журфаке была попытка ограбления столовой. Тетя Зина от комментариев отказалась.
Практика была окончена. Работу в «Московском комсомольце» в качестве практиканта я записала в своем резюме.
Зимой в городе планировались выборы, и однокурсница с отделения PR предложила нам с Олесей подработку в предвыборном штабе. Кампания проходила весело. Мы стояли в разных частях города и не просто раздавали листовки, а беседовали о жизни со старушками, записывая все их пожелания в большой список. Кандидат был хороший, и все желания по возможности исполнялись.
Руководила нами нежная фея пиара Валерия, и нам все очень нравилось. Через месяц Олесе надоело, и меня поставили в пару с мальчиком по имени Дима. Дима был хорошим, веселым и прекрасным напарником. Моя влюбчивая натура тут же начала строить иллюзии, но предвыборная кампания закончилась, а в моей жизни произошло более головокружительное знакомство.
На зарплату я купила себе первый мобильник, который не очень-то был нужен мне тогда, но это было единственной возможностью съездить в другой город на концерт моей любимой Земфиры.
Через год мы с Олесей снова захотели пройти практику по-честному и пришли к молодой преподавательнице за советом. Она сказала, что ее знакомый держит рекламное агентство при типографии, и отправила нас туда.
Знакомый сразу же устроил нам мозговой штурм по рекламной кампании для соревнования по борьбе кудо и привлечению к нему спонсоров. В процессе это дело легло на Олесю. Весьма странный мужчина, который при каждой нашей встрече 30 минут жаловался на бизнес, а уже потом переходил к делу, взял ее в типографию, а меня в рекламное агентство, которое располагалось в другом районе.
Рекламное агентство состояло ровно из одной сотрудницы – пышногрудой Ольги, которая всем своим видом излучала большой жизненный опыт во всех областях, и подрабатывала ведущей на свадьбах.
Оля сразу же вручила мне ключи, научила есть пюре Доширак и ждать ее на работе до обеда.
Переложив на меня ряд своих немногочисленных обязанностей, Оля на работу совершенно не спешила. А я просиживала там почти целый рабочий день, иногда обзванивая организации на предмет их желания разместить рекламу в нашем «боевом листке», который мы хотели распространять по почтовым ящикам. Скука.
Иногда приезжал главный, жаловался на бизнес и уезжал.
- Напиши там сама о себе что-нибудь, - сказала Оля, протягивая мне подписанную книжку практиканта.
Практика была окончена. Рекламное агентство было записано в мое резюме.
В следующем году моя тетя предложила мне прийти в рекламное агентство, где она работала бухгалтером. Мы пришли вместе с Олесей. Блондинка-директор забрала Олесю к себе в другой офис, а меня отправила в типичный женский коллектив отдела по работе с клиентами. Там я помогала девочке Жене и еще одной пышногрудой красотке Насте, которая всем своим видом излучала секс, как моя учительница по математике (к слову, они были очень похожи).
Женя занималась промоутерами – мальчиками и девочками, работающими на рекламных акциях, а я помогала Жене с ними совладать, а также набирать новый персонал. У меня не было рабочего места, и я сидела на диване для посетителей и иногда за Жениным компьютером. Иногда я помогала Насте. Например, в мои задачи входило спуститься на склад и пересчитать ложки для дегустации майонеза «Слобода». Это уже больше было похоже на полноценную работу.
Практика была окончена. Я продержалась там несколько месяцев - больше, чем требовалось для отчета, и с гордостью внесла агентство в свое резюме. Работать я к ним не пошла, потому что они сначала переехали, а потом и вовсе развалились.
В следующем году практика не требовалась. Я написала диплом и выложила в сеть свое резюме с «богатым» опытом работы. Мне позвонили буквально через день. Я не блистала особыми талантами в рекламе по сравнению со своими одногруппниками, но попала на собеседование в одно из лучших мест, которое мог предложить нам наш город. Пусть местная, но крупная сеть магазинов компьютерной техники. Им требовался сотрудник в отдел рекламы.
Собеседование было странным. Я решала какие-то тесты на IQ и мало говорила о рекламе. Девушка-HR пыталась показать свои знания и честно выполняла возложенные на нее обязанности. Таких глупых собеседований у меня не было ни на одной работе.
Этот тур я прошла и попала в руки своей будущей руководительницы Анфисы, которая уже провела со мной нормальное собеседование и дала пару тестовых заданий.
Затем мне сообщили, что меня берут, но выйти на работу предложили попозже, так как Анфиса уезжала в отпуск и некому было бы ввести меня в курс дела.
Мне позвонили уже через неделю и срочно вызвали на работу.
- Ты же владеешь фоторедакторами, надо срочно подкорректировать несколько фотографий.
Мне дали фотографии строящегося магазина, наглухо обнесенного забором.
- Надо, чтобы здание выглядело, как вот здесь, - мне протянули проект, и это означало, что я должна практически нарисовать это здание с нуля, потому что треть его высоты занимал забор.
Я провела там целый день, хотя забежала на полчасика.
- Чего-то не хватает, - сказал президент компании и предложил вырезать кусок газона с другого фото. – Вот теперь вполне живенько, можно нести в архитектуру.
Только идиот не разглядел бы, что здание построено методом копи-паста.
С тех пор я там работала.
Каждое утро я медленно плыла по течению и подчинялась ритму большого города. Каждое утро было сонным и холодным, я долго валялась в постели, пока не понимала, что сильно опаздываю.
Дальше душ и чашка растворимого. Все как у всех в этих желтых окнах-клеточках, которые я видела из кухни.
Я выходила из тихих двориков и вливала в толпу людей. Всем им надо было куда-то бежать. Всем им надо было уехать на одном автобусе. От них плохо пахло, они занимали много места, они задевали меня своими сумками, из которых тоже плохо пахло обедами, которые они несли с собой на работу. Все они мне были неприятны. Но мне приходилось каждое утро вместе с ними ползти в пробках по длинному проспекту.
Потихоньку доживали свой век последние трамваи нашего города, и когда я не хотела никого видеть и доехать прямо до дверей офиса, я выбирала их. Пустые, холодные, гремящие вагоны. Я очень их любила. Я очень по ним скучаю.
На работе был стол в проходе и паранойя, что кто-то все время смотрит в мой монитор.
Я занималась рекламой. Хотя все это было очень далеко от идеалов, которые рисовались в университете, но это было интересно, пока Анфиса была рядом.
По сути я занималась тем, чем мог бы заниматься любой человек. Не обязательно для этого быть дипломированным специалистом. Анфиса была химиком. Но я спрашивала у нее совета, как делать рекламу.
Бесконечный чай и пустая болтовня сотрудниц. Так проходил каждый мой день.
Но я любила эту работу за возможность часто гулять по городу. Я фотографировала рекламные щиты для отчетов, проверяла промоутеров, ходила в различные организации. Главное было — сбежать поскорее из офиса и застрять в пробке. Ведь это было так привычно.
Однажды я сменила путь на работу. Стала уезжать с другой остановки. Это оказалось легче и быстрее. К дорожкам быстро привыкаешь, а по той я еще и в университет пять лет ходила. Раньше она была красивой. Этот двор был похож на лес, и в нем когда-то жили белки. Одна из них однажды залезла ко мне на балкон.
А потом я гуляла в этом дворе с собакой. Уже даже не верится, что у меня была собака. Лучше ее на этом свете никого не было. И мы с ней ходили по этой красивой лесной тропинке, и я могла не говорить маме, куда я пошла, потому что Я ГУЛЯЛА С СОБАКОЙ.
Теперь я шла по этой дорожке домой. Выпал очень красивый снег. Я хотела его сфотографировать, но у рабочего фотоаппарата не отключалась вспышка, слишком он уже стал старым, кнопки отказывались нажиматься.
Я очень боялась перемен. Всегда. Вот и выпавшего снега тоже.
Всегда было страшно, что перемены могут как-то негативно на мне сказаться. Кто бы ни говорил, что все всегда к лучшему.
В этом заключается мой самый большой парадокс — я боюсь перемен, но не выношу, когда все стоит на месте.
Я очень хочу развиваться. И я знаю, как это делать. Я хочу уехать из этого города и найти суперинтересную работу. Но страх всегда мешает.
Сегодня мне надо было звонить в школы и предлагать проведение акции про компьютеры. Это для меня стало бы хорошей практикой общения с людьми. И я легко себе представляла, как это сделать. Но что-то сдерживало меня, я не могла перебороть себя и начать звонить. Страх?
«Бойся, но делай», - говорил мне мой друг Володя.
И я заставляла себя идти на работу.
Когда шел такой мягкий и пушистый снег, на улицах становилось тихо. К обеду он начинал таять, и я утопала в огромных лужах. Вечером лужи замерзали, заставляя людей двигаться медленнее.
Та зима пронизывала меня насквозь.
Холодный ветер пытался вырвать из меня то тепло, что я хранила внутри. Я бежала от него по скользким улицам и наконец пряталась в своем подъезде. Ночью здесь всегда было немного странно. Я шла по лестнице на четвертый.
Раньше во сне я очень часто видела лестницы. Если лестница вела вниз, то я ее боялась, падала. Если вверх - то обязательно перед моей квартирой лестница обрывалась. Или квартира была не моя. Один из самых страшных снов - прийти домой и не обнаружить дома.
Но сейчас я не спала и поэтому все было на месте.
Дома я спасалась от холода горячим чаем, тогда еще с тремя ложками сахара, а ветер оставался за окном и изредка бил мне по стеклу крупными каплями растаявшего снега.
Я хотела перемен и составила новое резюме.
Это новый рассказ ?)
Не, куски просто какие-то) а то дописала и теперь скучно))