Сынок. Часть третья. Рождение мамы.

В пятницу вечером врач сказала, что, если за выходные состояние ребенка не ухудшится, в понедельник утром нас переведут в другое отделение и я должна буду лечь к сыну. Я никогда в жизни так не ждала понедельника! Накануне я собрала все вещи и ужасно долго не могла уснуть. За 6 недель полной разлуки и угасшей веры в то, что у меня есть ребенок, механизмы самосохранения достигли апогея. Я не понимала, чувствую ли я любовь. Смогу ли полюбить сына, смогу ли заботиться о нем, посвятить себя ему на ближайшие дни, недели, месяцы? Захочется ли мне быть с ним ласковой и нежной? Я ненавидела себя, ведь не чувствовала всепоглощающей любви. Но я ошибалась. Это самая приятная ошибка!
В понедельник утром нам сообщили о переводе. К 11 утра мы приехали с вещами в больницу, нас направили в отделение раннего возраста «Мать и дитя». Медсестра проводила в палату, велела попрощаться с мужем и распаковывать вещи, чтобы все было готово для ребенка. За пару минут моя палата стала вполне обжитой. Я оформилась на госпитализацию, взяла одеялко, и мы с медсестрой пошли в реанимацию забирать сына. А там нам дали от ворот поворот, сказали, что сами его принесут через полчасика. Я вернулась в палату и села цедить молочко. И уже минут через 20, когда на столе стояла полная бутылочка, в дверь вошли. Наша реаниматолог несла сверток с самым дорогим сокровищем на свете, который весело улыбался и тихонечко гулил. Боже, какое это счастье! Я спросила, что с ним делать, ответ – все. Любить, заботиться, ухаживать. Педиатр придет и все расскажет. И все дружно вышли из палаты, оставив нас наедине. Я совершенно неумело и насколько могла аккуратно попыталась взять его с кроватки на руки. Я прижала его к себе. Я поцеловала его лобик, щечку, ручку. Я растаяла. Нет, та боль разлуки ничего по сравнению с болью любви, которая пронзает сердце за мгновение. Мое сердце уже никогда не будет биться для меня, теперь каждый его удар ради детей. Да, я буду самой любящей мамой на свете! Я так его люблю!!! И это не сравнить с любовью к мужу, маме или кому-то еще, это совершенно иное. Я почувствовала это, страх ушел. И нагрянул ужас! Потому что ребенок заплакал, а кислород из маски пропал, кожа становилась серой, губы синели. Бледнея от кошмара, я с трудом оторвала ребенка от себя и положила в кроватку, чтобы побежать за медсестрой. Я так боялась, что сыну опять тяжело дышать, что его опять заберут в реанимацию под ИВЛ… Пришла врач, сказала, что все не так страшно, как я на представляла. Но велела вместо маски надеть носовики, чтобы Мише было легче дышать. Это такая прозрачная трубочка под носом, из нее кислород задувается прямо в ноздрю. Мы провели в этих носовиках 3 недели. 3 недели я провела стоя на ногах около детской кроватки, потому что носовики не дотягивались до моей кровати. Когда сил не оставалось, я садилась на твердый и неудобный стул рядом с кроваткой. На нем я ела и цедила молоко. На четвертый день ноги впервые в жизни отекли. А к вечеру начался озноб. Ночью поднялась температура до 38,5, утром я проснулась с ярко выраженной рота вирусной инфекцией. Сил не было, хотелось спать, приходилось довольно часто бегать в туалет. Слабость жуткая. А сын плачет. Его надо кормить. Я даже на руки не могла его взять от этой слабости. Я сидела слезах у кроватки, помочь было некому… Я чувствовала себя такой опустошенной. Но я была нужна сыну! Пришлось выздороветь очень быстро. После обеда отоспалась и вечером снова была здоровым человеком. Даже отек с ног спал. Но вылезли капилляры. Больше в больнице я, слава Богу, не болела.