В НАПОМИНАНИЕ БЕЗЗАБОТНЫМ СЕРДЦАМ!!!

В напоминание беззаботным сердцам…
Мне не было и тридцати, когда моя жена родила первого ребенка. Я не забываю об этой ночи никогда. Это была бессонная ночь, проведенная в пустых разговорах с друзьями, в сплетнях и непристойностях. В основном я был рассказчиком и смешил их, говоря о том или ином человеке, а они смеялись и подливали масла в огонь.
Я обладал необычайным «талантом» издеваться над людьми и высмеивать их. Я подражал и копировал человека вплоть до акцента его и голоса. Я пародировал всех подряд, высмеивал всех подряд, даже мои близкие друзья не могли избежать моих насмешек. Некоторые люди стали избегать и сторониться меня, дабы не быть осмеянными.
Как раз в ту ночь, когда жена должна была родить, я рассказывал о слепом попрошайке, над которым я решил подшутить на рынке. Когда я подставил ему подножку, он неуклюже упал и никак не мог встать на ноги. Люди вокруг умирали от хохота, видя, как он безуспешно пытается встать на ноги. Как обычно я очень поздно ночью вернулся домой, моя жена ждала меня. Она была в положении и скоро должна была родить. Она дрожащим голосом спросила: «Рашид, где ты был?» Я ответил с издевкой: «На Марсе был, у братьев по разуму в гостях».
Она выглядела очень ослабленной и сквозь слезы она сказала: «Рашид, я сильно болею, ты даже не представляешь как. Срок подошел, и ребенок должен скоро родиться».
Она сжала губы, но слезы текли по щекам ее. Я тут понял, что она должна родить, мне надо было бы быть более серьезным, а больше быть занятым ею, тем более она была на девятом месяце. Я быстренько отвез ее в больницу.
Ее ввели в родильное отделение, и она там провела долгие часы в муках. Я терпеливо ждал, пока она родит. Ее роды были трудными, я устал ждать и ушел домой. В больнице оставил номер своего телефона, чтобы они смогли мне сообщить, когда она родит. Примерно через час мне позвонили и сообщили о рождении ребенка.
Я тут же побежал в больницу. Первое, о чем я спросил, это номер ее палаты. Но мне сказали, чтобы я прежде встретился с ее врачом, принимавшим роды, для консультации. Я опять-таки с иронией сказал: «Какой врач? Мне нужен только мой ребенок!» Мне сказали: «Да, но, прежде всего вам надо встретиться с врачом». Я зашел к ней. Она сказала, что роды были тяжелыми и надо смириться с тем, что ребенок, возможно, не сможет видеть, так как глаза деформированы. Я схватился за голову, вспомнил тот случай, когда я издевался над слепым попрашайкой, которого толкнул, и над которым смеялись люди.
Свят Аллах! Что же это? Око за око? Я сидел безмолвно. Потом вспомнил о жене и ребенке. Я поблагодарил врача и попросил разрешения посетить жену. Она не упала духом и не скорбела как я. Она была довольна тем, что преподнес ей Господь. И сказала, что может быть это будет предостережением для тебя, чтобы ты не издевался над людьми. Вскоре они выписались из больницы и Салим, наш сын, был с нами. Но я не ощущал его присутствия, что он есть, что его нет.
Когда его плач становился невыносим, я убегал в зал и плотно закрывал дверь, чтобы спокойно спать. Жена же, наоборот, была всецело занята им, очень любила его. Я не то, чтобы игнорировал его, нет, нет. Просто я не мог заставить себя полюбить его. Салим рос и начал ползти. Когда ему исполнился год он начал ходить. Тогда только мы обнаружили, что он хромает.
Это совсем опечалило меня. После него моя жена родила Умара и Халида. Годы шли и Салим рос. Росли и его братья. Я не любил сидеть дома. Больше времени проводил в кругу друзей. На самом деле я был как игрушка в их руках. Можно сказать, был придворным шутом и смешил их. Жена все надеялась, что я исправлюсь. Все время призывала меня встать на истинный путь. Не злилась на меня, за мое легкомысленное поведение. Она скорее жалела меня. Ее больше огорчало мое пренебрежительное отношение к Салиму и внимание к его братьям. Салим вырос, выросли и хлопоты, связанные с ним. Когда жена решила устроить его в одну из школ для слепых, я не стал возражать. Я не заметил, как пролетели годы. День за днем, и каждый день работа, сон, еда, насмешки.
В одну из пятниц… Я проснулся в одиннадцать часов дня. Для меня это не было поздним временем. Я в тот день был приглашен на свадьбу. Я встал, оделся, надушился и собрался выйти из дому. В зале мое внимание привлек Салим, который досадно плакал. Это было впервые, когда я обратил на него внимание за все десять лет его существования. Обычно, когда он плакал, мать утешала его, и я слышал его плач за дверями своего кабинета.
Я остановился, подошел к нему и спросил: «Салим, почему ты плачешь?» Когда он услышал мой голос, он перестал плакать, почувствовав, что я, где-то рядом, и вижу его. Он начал шарить своими маленькими ручками и, как я понял, он пытался отойти подальше от меня, как будто бы я чужой. Он сказал: «Ты только сейчас заметил меня? А где ты был все эти десять лет?»
И он, спотыкаясь, поспешно ушел в свою комнату. В начале он не хотел мне говорить о причине, по которой он плакал, но потом я заботливо начал беседовать с ним и он начал говорить о причине своей трагедии. Умар, брат его, должен был проводить его в мечеть.
Сегодня пятница, и он боялся, что не найдет места в первых рядах, если опоздает. Он звал Умара, звал мать, но никто не отзывался. И он плакал из-за этого. Я видел, как из его закрытых глаз скатывались слезы, но не знал, что сказать. Я прижал его голову к себе, погладил и сказал: «За это ли ты плачешь, Салим?» Он сказал: «Да».
Я забыл про своих друзей, про свадьбу и сказал ему: «Салим, не грусти, ты знаешь, кто сегодня поведет тебя в мечеть?» Он сказал: «Я думаю, что Умар, но он вечно опаздывает». Я сказал: «Нет, я поведу тебя сегодня в мечеть».
Салим подумал, что я опять издеваюсь, и слезы опять покатились по его щекам. Я вытер их слезы и сжал ручку. Я хотел повезти его на машине, но он отказался, сказав, что мечеть недалеко, и я повел его пешком. Я не помню, когда в последний раз заходил в мечеть. Впервые я почувствовал волнение и разочарование за свою беспечно и бесполезно проведенную жизнь. Мечеть была переполнена молящимися, однако, я нашел место для Салима в первом ряду. Мы сидели и слушали проповедь, потом он молился рядом со мной, точнее я молился рядом с ним. После молитвы Салим попросил меня дать ему Коран.
Я удивился: как слепой может читать Коран? Я видел просьбу его абсурдной, но боясь причинить ему боль, взял Коран и протянул ему. Он попросил меня открыть суру Пещера. Я открыл Коран и искал оглавления, пока не нашел нужную суру. Салим взял Коран у меня, поставил перед собой и начал читать с закрытыми глазами.
О, Аллах! Он в совершенстве выучил суру! Мне стало стыдно, я взял Коран и начал читать. Страницу за страницей, начал молить Аллаха о прощении и о том, чтобы Он наставил меня на истинный путь. Я увлекся мольбой и не заметил, как начал плакать подобно ребенку.
Некоторые люди оставались в мечети и совершали дополнительные богослужения, я постеснялся их и постарался подавить в себе вспыхнувшие эмоции. Но они переполняли меня, я ничего не чувствовал кроме детских рук, вытиравших слезы с моего лица. Это был Салим. Я его прижал к груди. Я посмотрел на него и сказал:
«Не ты слепой, сынок, а я слепой».
Я не видел того, что мое распутство приближает меня к Аду. Когда мы вернулись домой, жена была сильно обеспокоена за Салима. Но ее беспокойство сменилось слезами радости, когда она узнала, что мы с ним вместе молились в мечети. С того дня я больше не пропускаю ни одну молитву в мечети. Оставил своих компаньонов и разорвал с ними связи. Но обрел новых друзей в мечети. От них я научился многому, ощутил вкус веры. Узнал от них то, что от меня скрывала дунья. Я старался часто бывать с ними, сидеть за чтением Корана, совершать молитвы, поминать Аллаха.
Несколько раз в месяц я полностью читал Коран. Мой язык часто поминал Аллаха, может быть, Он простит мои ошибки и грехи и мои издевательства над людьми. Я стал больше любить семью и пытался больше проводить с ними время. Жена перестала тревожиться за меня и стала счастливее. А улыбка не покидала сына моего, Салима. Кто бы ни видел его, говорили, что он ангелочек. Я благодарил Аллаха за эти блага, которыми он наделил меня. Как-то мои новые друзья решили поехать в отдаленную деревню с целью призыва. Я тоже подготовился выйти в путь, испросил у Аллаха блага, посоветовался с женой. Я думал, что она будет против, но нет. Я был рад и чувствовал себя счастливым. А ведь раньше, когда я был распутником, я не советовался с ней, куда мне идти. Потом я обратился к Салиму, и сказал о том, что уезжаю.
Он обнял меня крепко, и мы попрощались. И три с половиной месяца я был в разлуке с семьей. Всякий раз, как мне удавалось, я звонил домой, к жене, чтобы услышать ее голос, голос детей. Я очень скучал по ним. О, как я скучал по Салиму!
Никак мне не удавалось застать его и услышать голос. То он в школе, то в мечети. Когда я жене говорил о том, как я по ней соскучился, она радовалась и смеялась. Вот только в последний раз голос ее, меня встревожил. Она не была такой веселой, как обычно. Я не услышал ее раскатистого смеха. Ее голос изменился. Я ей сказал: «Передай Салиму от меня салам». Она ответила: «ИншааЛлах» и умолкла.
Потом я вернулся домой. Постучался в дверь. Я ждал, что дверь откроет Салим. Дверь открыл младший сын Халид, которому едва исполнилось четыре года. Я взял его на руки, обнял. А он радовался и кричал: «Папа! Папа!» Я не знаю, почему стеснилась моя грудь, когда я вошел в дом и произнес слова «АузубиЛлях». Потом подошел к жене и заметил, что ее лицо изменилось. Как будто бы с ее лица стерли улыбку и радость. Я спросил: «Что с тобой?». Она ответила: «Ничего». Я неожиданно вспомнил, Салима и спросил: «Где Салим?» И Халид перебил словами: «Салим пошел к Аллаху. Он – в Раю».
Жена разрыдалась, а ноги подкосились. Я подхватил ее и посадил на кресло. Я узнал, что он за две недели до моего прибытия тяжело заболел. Его лихорадило, и жена моя отвезла его в больницу. Он не перестал страдать, пока душа не покинула его тело.
Когда земля для тебя становится тесной и путь твой сужается, и грудь сжимается, и отчаяние берет верх над надеждой, что остается, кроме как сказать: «О, Аллах!»