"Паранджа Сттраха" глава3 "Свадьба"

Свадьба

Mои так называемые каникулы закончились,

настала пора возвращаться в Алжир. Я жела-

ла оказаться как можно дальше от моего же-

ниха и всего с ним связанного. Махнув рукой

тетушке с дядюшкой на прощание, я поспешила в са-

молет. Хотелось поскорей забыть все случившееся на

этой неделе! Я была готова встретить в штыки немину-

емые расспросы матери. «Или она думает, что я буду

прыгать от радости? Отличная перспектива — выйти

замуж за человека, которого мне выбрали! Как бы

не так! Родители, должно быть, счастливы, потому что

нашли человека, который возьмет за меня всю ответ-

ственность. Они могут больше не бояться бесчестья по

моей вине. Теперь-то они будут спокойны», — рассуж-

дала я.

Встреча с родителями представлялась мне все более

опасной. Но к счастью, отец был занят, и в аэропорту

меня встречал шофер.

— Здравствуй, Самия. Хорошо провела время в Па-

риже?

Я разыграла роль нормальной девушки, которая про-

бела интересные каникулы, и сообщила ему, что мне

было весело и теперь я скучаю по Парижу. Если бы он

только знал правду! Но рассказать о том ужасе, который

довелось пережить, я не могла. Как и большинство лю-

дей, он был уверен, что все девушки из богатых семей

живут счастливой и интересной жизнью, потому что

у них есть красивый дом и все, что они пожелают. Даже

человек, приближенный к нашей семье, не догадывался

о том кошмаре, в котором я жила.

У меня было трудное детство, а теперь я оказалась за

шаг от того, чтобы стать женщиной, так и не испытав

радостей, доступных моим сверстникам.

Увидев меня, мать взяла мои ладони в свои. Странно!

Первый раз в жизни она сделала это.

— Браво, девочка! — воскликнула она. — Вот теперь

я узнаю свою дочь. Мы с отцом гордимся тобой.

— Чем именно вы гордитесь? — спросила я, отважно

выдерживая ее взгляд.

— Не смотри на меня так, — добавила мать более

прохладным тоном.

Я опустила глаза.

— Слушаю. Что ты там хочешь сказать?

— Ради любви к Всевышнему, не заставляйте меня

выходить замуж за человека, которого я никогда не ви-

дела.

— Так почему же ты на него не посмотрела? — рас-

смеялась мать. — Мы с отцом затем и отправили тебя

в Париж, чтобы ты увидела его. И прекрати поминать

всуе имя Божье, лучше слушай, что тебе говорят роди-

тели. Ибо это и есть воля Всевышнего. Нам не в чем себяупрекнуть, мы выполнили свой родительский долг. Да

знаешь ли ты, что даже не заслуживаешь такого жениха?

Он слишком для тебя хорош. Угораздило же его выбрать

такую поганку, как ты!

— Я не хочу выходить замуж!

Мать залепила мне пощечину.

— Я смотрю, во Франции тебе удлинили язык, раз ты

осмеливаешься возражать матери! Знай, что жизнь —

это не кино о любви, которое показывают по телевизору.

Отцу лучше не знать, что ты мне наговорила. Знаешь ли

ты, что может тогда произойти?

Я молча посмотрела на мать.

— Он выберет на кухне самый тупой нож и перережет

тебе горло на моих глазах.

Страх пронзил мое тело, и с того дня я часто представ-

ляла, как к горлу мне приставляют лезвие.

Мать пожелала посмотреть подарки, и я с безразлич-

ным видом протянула ей пакет. Я хотела одного — уйти

к себе.

— Становись взрослее! Тебе пятнадцать лет, и скоро

ты будешь жить с мужем. Что он подумает о нас, узнав,

как ты себя ведешь в этом возрасте? Теперь можешь

идти.

Как мне не хватало моей комнаты! Это было мое укры-

тие, здесь я чувствовала себя в относительной безопас-

ности. Разложив вещи, я выглянула в окно, но, к моему

разочарованию, окно напротив было занавешено. Какая

досада!

Пришел Камель справиться о своих французских при-

ятелях, но о них мне нечего было рассказать, и я поведа-

ла ему о своих злоключениях. Брат стал расспрашивать

о моем женихе.

— Кто он? Ты познакомилась с ним там?

— Как бы не так! Он управляющий рестораном отца.

— Теперь я понимаю, почему отец с матерью так ра-

довались, отправив тебя туда. Мы с Фаридом подозре-

вали что-то неладное.

Вскоре пришел и Фарид. Он хотел расспросить меня

о жизни в Париже, но младший брат дал понять, что

момент не самый удачный.

— Что случилось, Самия? — все-таки спросил Фа-

рид. — Ты что-то натворила? В таком случае, не хотел бы

я оказаться на твоем месте.

— Замолчи, — перебил Камель. — Ничего она не на-

творила — ее хотят выдать замуж.

— Как это выдать замуж? Ты ведь еще юная. И кто

этот счастливчик?

— Я его не знаю, и даже не решилась взглянуть на

него, когда он приходил посмотреть на меня.

— Ты согласилась? — спросил Камель испуганно

и удивленно одновременно.

— Мое «да» или «нет» никому не интересно. Все уже

решено за меня: свадьба состоится. Они хотят избавить-

ся от меня как можно скорее, отправить меня подальше

от вас.

Я заплакала, словно мне предстояло покинуть братьев

уже сегодня.

— Неразрешимых проблем не бывает, — подал надеж-

ду Фарид. — Я поговорю с матерью и заставлю ее при-

слушаться к голосу разума.

Братья пошли в свои комнаты, когда вернулся отец.

Сердце выпрыгивало из груди — я боялась встречи

с ним, будто на самом деле совершила какой-то про-

ступок. Спросит ли он, как прошла поездка? Или как

прошло сватовство? Что мне ему ответить? Разговор

с отцом для меня был равносилен разговору с Богом. Я осмотрела себя, проверила, не растрепались ли во-

лосы, как я одета. Отец всегда требовал, чтобы я скры-

вала от всех, что я женщина, а теперь позаботился о том,

чтобы я стала замужней женщиной.

Как обычно, он сидел за столом один и ждал, пока

мать, словно его личная служанка, подаст ужин. Я по-

дошла, чтобы поцеловать его, но он не позволил, огра-

ничившись рукопожатием, как с чужим человеком.

— Как прошла поездка? Надеюсь, что это был первый

и последний раз, когда платил за тебя я. Все последую-

щие поездки будет оплачивать твой супруг.

— Да, папа, спасибо, — ответила я сдержанно.

— Надеюсь, ты слушалась тетку?

— Да, папа. Я делала все, что она мне говорила.

Он собирался сделать мне знак удалиться, как вдруг

передумал. От страха я втянула голову в плечи.

— А ну-ка посмотри на меня.

Сердце бешено забилось. Я подняла голову.

— Ты красишь ресницы тушью?

Моя душа ушла в пятки.

— Нет, отец! Я совсем их не крашу. Клянусь, я никог-

да не прикасалась к туши для ресниц.

— Подойди и вытри глаза платком. Сейчас посмот-

рим, говоришь ли ты правду.

Взяв платок, я протерла глаза. Я знала, что платок

останется чистым, ведь под страхом наказания никогда

не пользовалась макияжем.

— Хорошо. Я удовлетворен. А то было подумал, что

ты стала нарушать мои запреты. Иди и позови мать, мне

нужно кое-что у нее уточнить.

Он вернулся к еде, а я пошла за матерью. Мать немед-

ленно отложила яблоко, с которого срезала кожицу, и от-

правилась к отцу. Из кухни я услышала их разговор.

— Перескажи мне, что говорила тебе Самия, — по-

требовал отец.

— Она была очень довольна и особенно благодарила

тебя. Все-таки в глубине души наша дочь признательна

за то, что мы желаем ей только добра.

— Что она думает об Абделе?

— Только хорошее. К тому же она уверена: все, что

решит ее отец, для нее хорошо. Поверь, она послушная,

когда хочет. Она знает, что ты не выбрал бы для нее кого

попало.

— Это в ее интересах. Нам, можно считать, повезло,

что мы нашли такого солидного человека, который со-

гласился жениться на Самий без каких-либо предвари-

тельных условий. Теперь рассчитываю на тебя: ты долж-

на сделать ее женщиной, достойной носить имя мужа.

До свадьбы год. Ты покажешь ей, как содержать в поряд-

ке дом, как готовить еду и ухаживать за одеждой. Пусть

усвоит, что жена должна слушаться и уважать супруга.

Я хочу ходить с высоко поднятой головой перед нашими

земляками во Франции. Когда она выйдет замуж, мы

перестанем быть за нее в ответе, эту эстафету примет

муж. Я сыт ею по горло. Как это утомительно — иметь

дочь! Это такой позор. А ведь подрастает еще одна. —

Тяжело вздохнув, отец замолчал.

Я пошла в комнату, размышляя о своей судьбе после

услышанного. Ну что ж, я была только проклятием, ка-

рой, ниспосланной свыше на головы моих родителей.

В течение следующего года служанки обучали меня ра-

ботам по дому, а мать — приготовлению пищи. Когда

я готовила блюда сама, отец критиковал их, ругал меня

как не способную ни на что. По его словам, если я буду потчевать своего будущего мужа этим, тот отошлет ме-

ня обратно после первого года совместной жизни. Если

бы так произошло на самом деле, вряд ли я об этом жа-

лела бы.

Оставшиеся до свадьбы дни я считала, словно послед-

ние в моей жизни. Потеряв аппетит, осунулась. Мать

сердилась, думая, что я отказываюсь от пищи умыш-

ленно, чтобы вынудить жениха отказаться от тщедуш-

ной некрасивой женщины, и заставляла меня есть всеми

известными ей способами.

Весь год я часто болела, отчего стала слабой и мало-

подвижной. Потеряла двенадцать фунтов *, учитывая,

что и до этого я не считалась девушкой в теле. Часто

не могла заснуть и ночи напролет, представляя свою

жизнь с чужим мужчиной. А мысль о предстоящих фи-

зических контактах приводила меня в панику.

Я никогда не находилась наедине с парнем, не считая

братьев. Родители, приучившие меня сторониться всех

представителей мужского пола, теперь сами бросали

в объятия незнакомого мужчины. Меня словно вывер-

нули наизнанку.

Мать вместе с тетушками готовились к свадьбе. Они

хотели, чтобы праздник получился грандиозным, до-

стойным семьи Шариффов. Сколько бы это ни стоило,

родители собирались поразить гостей, так чтобы о моей

свадьбе еще долго говорили в городе. Были заказаны

великолепные ткани, сделанные лучшими мастерами

с Аравийского полуострова.

По нашей традиции новобрачная должна несколько

раз проходить перед гостями, каждый раз меняя платья.

Богатство семьи невесты оценивалось по качеству и це-

* Примерно 5,5 килограмма.(Примеч. пер.)

не нарядов. Чем больше роскоши, тем большего уваже-

ния заслуживала семья.

Мать заказала у портных двенадцать самых лучших

платьев, одно роскошней другого, в том числе офици-

альное свадебное платье, которое мать ждала откуда-то

из Италии.

Роскошные наряды и дорогие украшения были до-

стойны принцессы, но мне это больше напоминало гран-

диозные похороны, которые готовили для меня родите-

ли. Закрывая глаза, я повторяла про себя, что это сон,

кошмарный сон, но я проснусь — и все закончится. Од-

нако ночь проходила, а кошмар оставался.

В Алжире свадебному празднованию придают большое

значение. Чем семья богаче, тем больше должно быть

роскоши. Мои родители, помешанные на репутации,

собирались закатить пир на весь мир.

В приготовлениях я участвовала лишь в случае край-

ней необходимости: продолжала худеть, поэтому наря-

ды подгонялись по фигуре в самый последний момент.

Вокруг меня все вертелось, суетилось, а я была как сом-

намбула.

По мусульманской традиции мои тетушки и двоюрод-

ные сестры повели меня вхаммам — турецкие бани, где

невесту очищали горячим паром, сопровождая мой путь

традиционными народными песнями и пронзительны-

ми ю-ю. Считается, чем пронзительнее ю-ю, тем больше

радость, тем удачнее церемония. Радости у меня не было,

зато уши закладывало от шума.

Тетушки и кузины не понимали, почему я так мрачна.

— Счастливая! У тебя платье, о котором можно только

мечтать, роскошные наряды, а жених просто идеальный. Вот бы оказаться на твоем месте! Не делай такой скорб-

ный вид.

После хаммама шофер отвез нас домой. По дороге он

встревожено поглядывал на меня в зеркало заднего ви-

да, но я хранила молчание. Когла я выходила из автомо-

биля, он подал мне руку.

— Поздравляю вас! Вы молодая и красивая невеста!

От всего сердца желаю: будьте счастливы!

— Спасибо, — ответила я взволнованно. — Вашим

дочерям в самом деле повезло с отцом.

На пороге меня встретила мать, поздравила и прово-

дила в комнату.

В арабских странах будущая невеста всегда ходит с со-

провождением и делает только то, что ей говорят. И так

до тех пор, пока ее не передадут жениху. Кроме того,

невеста должна остерегаться дурного глаза. Мусульмане

верят, что среди окружающих всегда найдется завист-

ник, желающий зла, поэтому принимают меры предо-

сторожности.

— Из комнаты ни на шаг, — напомнила мать. — Я при-

несу тебе поесть, только на этот раз постарайся, чтобы

тарелки остались пустыми. Твой муж подумает, что мы

морили тебя голодом.

Я попросила ее задержаться немного.

— Мама, я не хочу никуда уезжать. Я боюсь жить с ним

одна. Пожалуйста, не позволяйте увозить меня далеко!

— Ну чего ты боишься? Я знала, что ты захочешь со-

рвать свадьбу. Ты терпеть не можешь счастливых людей

вокруг себя. Ты постоянно перечишь. Мы с твоим отцом

потратили столько времени и сил, чтобы подготовиться

к празднику, а ты желаешь все испортить? Сядь и успо-

койся. Хоть раз будь взрослой. Позволь нам насладиться

этим долгожданным днем. Когда ты нас покинешь, мы

хотим не поминать тебя лихом.

— Я боюсь жить далеко от дома с мужчиной, которо-

го совсем не знаю.

— Послушай, — спокойно продолжала она. — Поста-

раюсь убедить тебя на примере. Перед тобой две тарел-

ки: в одной суп, приготовленный твоими родителями,

в другой — жаркое сомнительного происхождения. Что

ты выберешь?

— Я выберу тарелку, которую приготовили вы, но ведь

речь идет не о супе или жарком, а о моей жизни! Неуже-

ли она для вас ничего не значит?

— Самия, угомонись, — нетерпеливо перебила мать. —

Ты поедешь с ним. Мы же выбирали тебе не палача,

который поведет тебя на эшафот. Я тоже не была знако-

ма с твоим отцом до нашей первой ночи, но я же не умер-

ла. Посмотри теперь, как я живу. Уверена, ты тоже будешь

жить так же хорошо, как и я. Да, мы выбрали Абделя,

поэтому если у тебя с ним возникнут проблемы, мы всег-

да сможем помочь. Заклинаю тебя Господом, не позорь

нас перед гостями, улыбайся, пожалуйста...

И, оставив меня наедине с моим горем, мать ушла.

Раздались пронзительные ю-ю — пришла старшая

сестра матери и объявила о прибытииханайи для тре-

тьего, заключительного этапа покраски.

Ханайя — женщина, которая при помощи цветной

пудры на основе хны наносит на тело невесты специаль-

ные рисунки, которые символизируют чистоту невесты,

и только самые близкие гости и родные имеют право

прикоснуться к такому рисунку-талисману. Работа эта

занимает три дня, в течение которых ханайя постоянно

сопровождает невесту, куда бы та ни направлялась. Чем гуще хна, тем дольше на теле держится краска.

Хну я никогда не любила, а перед свадьбой тем более.

Никак не могла избавиться от чувства, что меня метят,

как скотину. Мне так хотелось стать некрасивой и оттал-

кивающей, чтобы жених от меня отказался, а когда

я о нем думала, у меня начинались колики...

Голос ханайи вернул меня к действительности.

— Ну почему у тебя такое грустное лицо? — спросила

она. — После покраски и эпиляции мы поедем к Амире.

Она лучший парикмахер в стране. Скажу тебе честно,

такая грандиозная свадьба, как твоя, — редкость. Все

наряды выбраны с большим вкусом. Что ты сделаешь со

своим свадебным платьем после церемонии?

— Понятия не имею, — честно ответила я. — Спроси-

те у матери. Она его покупала.

— Я бы хотела подарить его своей дочери, если это

возможно. Надеюсь, ей повезет так же, как и тебе. По-

верь, то, что сейчас с тобой происходит, — это сказка!

Для меня это было сказочным несчастьем. Я готова

была все отдать, чтобы родиться в другой стране и в дру-

гой семье!

Подошло время делать полную эпиляцию. На теле

невесты-мусульманки не должно остаться ни единой

волосинки за исключением бровей, которые просто про-

реживали. Раньше я никогда ничего подобного не дела-

ла, но меня предупредили, что будет больно, ведь для

эпиляции применялся воск. Во время процедуры я пла-

кала от боли, не зная, какая сильнее: физическая или

душевная. К тому же мастер все время смеялась над мо-

ими слезами!

Оценивая результат, мать поморщилась.

— Чересчур тонкие брови. Отец будет недоволен.

Ханайя возразила.

— Он мог бы немного и ослабить вожжи. Как-никак

дочь уходит к мужу.

«Горе мне, если и мужу окажутся не по нраву выщи-

панные брови», — подумала я.

Обе женщины рассмеялись. Я стояла рядом, словно

живая кукла.

— Теперь можно и к парикмахеру, — сообщила ха-

найя. — Госпожа Шарифф, вы пойдете с нами?

— Нет, я должна остаться здесь. С невестой пойдут

две кузины. Я сейчас принесу накидку для Самии и пре-

дупрежу шофера.

Проведя большую часть последних трех дней в ком-

нате, я воспользовалась случаем, чтобы взглянуть на

белый свет, но поскольку в обед ничего не ела, я чувство-

вала слабость.

Садясь в автомобиль, я заметила сочувствие на лице

шофера.

— Можете включить музыку? — попросила сопровож-

дающая. — Мы готовимся к свадьбе, а не к похоронам.

Чтобы доставить мне удовольствие, шофер выбрал

музыку, которая нравилась мне в те времена, когда он

возил меня в школу. Но он не знал, что эта же мелодия

была записана на грампластинке, разбитой отцом в кон-

це учебного года. Она лишь напомнила мне о несчастье.

Выходя из машины, мы попросили шофера забрать

нас через три часа.

Парикмахер оглянулась в поисках следующей кли-

ентки.

— Это вы? —г справилась она у моей спутницы.

— Я бы с удовольствием, но теперь очередь малышки

Самии, а я помогаю ей.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать, мадам. — Выглядишь как четырнадцатилетняя. Тебе точно

шестнадцать? Хотела бы я поговорить с твоей матерью,

чтобы в этом убедиться, — говорила она, разглядывая

меня, словно я была раненым животным. — Какую ты

хочешь прическу? У тебя прекрасные волосы, и не хоте-

лось бы стричь их коротко.

Она говорила со мной так, как говорят с детьми, на-

столько ей было трудно представить меня в качестве

невесты.

— На ваше усмотрение, мадам. Я в этом ничего не по-

нимаю.

Парикмахер более не настаивала. Она подняла и со-

брала волосы наверх — получился большой шиньон,

в два раза шире моей головы. Когда она приступила

к макияжу, я попросила сделать его легким, поскольку

по моему лицу беспрестанно текли слезы. Рассеянно

выслушав пожелания счастья, я села в машину. Шофер

улыбнулся.

— Как ты красива, девочка! Пусть Бог никогда не оста-

вит тебя без помощи.

Я промолчала. Поездка оказалась слишком короткой,

а мне хотелось, чтобы она продолжалась бесконечно.

— Будьте смелее! Выше нос! — подбодрил шофер и це-

ремонно пожал мне руку.

У него на глазах проступали слезы, я была тронута его

сочувствием, но надо было идти, потому что невеста

не должна останавливаться перед дверью.

Все женщины, находившиеся в тот миг в доме, вклю-

чая мать, собрались вместе и принялись рассматривать

меня со всех сторон. Издавая радостные крики, все по-

здравляли мою мать. Всеобщее ликование.

— Видит Господь, какая она красивая, наша Самия!

Какая красивая у вас дочь!

Мать тоже смотрела на меня с гордостью, а когда мы

остались наедине, сказала:

— Посмотри, как ты изменилась! Ну просто красави-

ца! Такой подходящий момент побыть красивой. Ты еще

больше понравишься своему мужу. Когда я выходила

замуж, у меня не было всего того, что есть у тебя. По-

чувствуй себя счастливой, дочь! Через час ты уже не бу-

дешь мадемуазель Шарифф, ты станешь мадам Адиб.

Мать ушла, и я снова расплакалась, потому что все

больше и больше боялась того момента, когда увижу

своего будущего мужа. Какие слова я буду ему говорить?

На какую вообще тему могут разговаривать два абсо-

лютно чужих человека? Ведь мужчины, с которыми мне

доводилось общаться до сих пор, были либо мои братья,

либо пожилые люди, такие как мой отец.

Мне сказали, что скоро ко мне придут спрашивать,

согласна ли я выйти замуж. Ответив утвердительно,

я должна буду поставить свою подпись в регистрацион-

ном журнале. Лицо мое при этом останется закрытым.

Через десять минут я услышала голос — кто-то читал

Коран. Затем наступила полная тишина. Приближался

решительный момент. В дверь постучали. Я закрыла

лицо накидкой, как меня учили. Дверь распахнулась —

на пороге стоял лучший друг и врач отца.

— Здравствуй, моя девочка! Приподними накидку,

я хочу увидеть твои прекрасные глаза.

Я послушалась.

— Твой отец назначил меня главным свидетелем, что-

бы подтвердить твое согласие, прежде чем передать тебя

Абделю. Ты согласна, девочка?

— Посмотрите на меня, дядя Али. Неужели вы дума-

ете, что я рада тому, что сейчас происходит?

— Что ты хочешь сказать? Ты не согласна? Я подтвердила кивком головы.

— Зачем же ты позволила родителям поступить так,

если ты не согласна? — продолжал он задавать вопросы.

— Умоляю вас, дядя Али, пожалейте! Не дайте насиль-

но выдать меня замуж! Я готова покончить с собой,

чтобы избежать этих мук. Готова на это, даже если никто

после этого не будет меня оплакивать.

— Что же мне сказать твоему отцу? Сейчас же пого-

ворю с ним.

Я поняла, что должна пойти на попятный, иначе в ко-

торый раз испытаю на себе гнев отца, и я остановила

дядю Али.

— Самия, я вижу, что ты не согласна. Я тоже против

того, чтобы тебя выдавали насильно. Ты приносишь

себя в жертву, но я должен предпринять попытку пре-

дотвратить это. Успокойся, я сделаю все, что в моих

силах.

И он вышел из комнаты. Слезы еще не высохли на

моих щеках, как я уже раскаивалась в сказанном, упре-

кая себя в том, что испортила такой важный день для

моих родителей. Проклиная себя, я сильно ударила себя

по щеке.

Раздались шаги отца. Когда открылась дверь, я увиде-

ла его полные ненависти глаза и, затаив дыхание, закры-

ла лицо руками.

— Если у нас сегодня не будет праздника, я перережу

тебе горло и выпью твою кровь, проклятая девка! — ис-

ступленно заорал он. — Ты не моя дочь, не моя кровь!

Сатанинское отродье! Ты всегда отравляла мне жизнь.

Не можешь удержаться в последний день, который про-

ведешь в моем доме! Тебя направляет дьявол, вот кто!

А теперь ты закроешь свою пасть и покорно выйдешь

замуж. Так я навсегда избавлюсь от тебя. Даже если

тебя будут рвать собаки, я не пошевелюсь, чтобы тебе

помочь. Ты поняла?

— Да, отец, я раскаиваюсь, что так поступила.

— Не реви, меня твои крокодиловы слезы не трогают.

Он вышел, хлопнув дверью. Слезы лились в три ручья.

Дядя Али попросил свою жену Кариму утешить меня,

но, увидев меня, она сама залилась слезами.

— Что они с тобой сделали? Не плачь, я буду с тобой

до последней минуты.

Карима рассказала, что ее тоже выдали замуж против

воли, но дядя Али оказался хорошим человеком, и со

временем она полюбила его. Возможно, мне тоже пове-

зет, как и ей.

— Подожди, я поищу что-нибудь, чтобы подправить

твой макияж. От слез у тебя остались разводы.

Меня уже ждали в зале для торжеств. Приведя в по-

рядок макияж, она помогла мне надеть свадебное платье.

Я вышла из комнаты, которая больше мне не принад-

лежала. Я покидала свой маленький кокон навсегда.

Какой тяжелой ни была моя жизнь дома, уйти отсюда

нелегко. На пороге я задержалась, чтобы в последний

раз окинуть взором и запомнить это место навсегда.

Женщины толкались, чтобы увидеть меня в наряде,

а я искала глазами мать. Она не двинулась с места.

— Давай, девочка. Спускайся, — напутствовала тетя

Карима, и я продолжила свой путь.

Мне покрыли голову и лицо плотной вуалью, в кото-

рой я должна была пройти в автомобиль.

Лицо новобрачной следует скрывать от глаз публики

до тех пор, пока ее не привезут в зал для торжеств. Что-

бы никто не сглазил. Мать была убеждена в истинности

этого поверья: если в дом приходит беда, это всегда по-

следствие сглаза недоброжелателей, которые завидуют твоему счастью. А сегодня, в столь знаменательный день,

нужно было соблюдать особую осторожность.

Алжирская традиция требует, чтобы отец невесты под-

нял руки над парадной дверью дома. Новобрачная, пере-

ступая порог, проходит под вытянутыми руками отца,

который в последний раз целует дочь. Этот ритуал — за-

лог будущей беззаботной жизни невесты. Когда я прохо-

дила под руками отца, он прошептал вместо поцелуя:

— Ты не заслуживаешь, чтобы я сказал тебе «прощай».

И снова по щекам покатились слезинки.

Машина для невесты была роскошной — черный ав-

томобиль класса люкс, украшенный многочисленными

лентами и белыми цветами. Недавно получивший води-

тельские права Фарид в роли шофера был очень серьезен.

В сопровождении нескольких женщин я села внутрь.

С меня сняли плотную вуаль, под которой я чуть было

не задохнулась, оставив только легкую прозрачную бе-

лую фату из той же ткани, что и платье. Брат не видел

меня три дня, поэтому с нежностью поглядывал на меня

и улыбался, но я никак не отреагировала. Тетя Карима

крепко сжала мою руку.

— Приехали, — торжественно провозгласил Фарид.

Снова надев мне на голову плотную накидку, меня от-

вели в специальный зал для новобрачных. Стояла ужас-

ная жара, и я поспешила избавиться от этой хламиды.

Заиграла музыка, и в зале стали появляться гости.

Тетя Карима справилась, как я себя чувствую.

— Как приговоренная к смерти, — выдохнула я сла-

бым голосом.

— Не говори так, девочка. В день свадьбы не говорят

о несчастье.

Меня усадили в кресло на возвышении, так, чтобы

всем было видно, и вручили коробочку с кольцом, кото-

рое я должна буду надеть жениху на палец. От одной

только мысли, что я буду это проделывать на глазах

у толпы гостей, меня бил озноб.

Ю-ю стали пронзительнее, настойчивее: в зал вошел

жених. Все повернулись в его сторону, и я воспользова-

лась случаем, чтобы наконец рассмотреть его. Среднего

роста, широкоплечий, он производил впечатление силь-

ного человека. Темные глаза и густые черные усы.

Жених подошел к креслу, стоявшему рядом с моим.

Я опустила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Настало время искупления за все твои глупости, —

прошептала мать и отошла в сторону. — Будь любезна,

Самия.

Жених сидел рядом, а мне казалось, что вот-вот я упа-

ду в обморок. Но не случилось. Я выдержала. Певчие

выводили рулады в мою честь, публика аплодировала.

Пришло время для торжественного дефиле в двена-

дцати платьях, подобранных матерью. Женщина, выпол-

няющая обязанности свадебного распорядителя, отвела

меня в специальную комнату. Дефиле началось. Я наде-

вала одно платье, проходила в нем до своего места, са-

дилась на пять минут, после чего вставала и уходила.

Надевала следующее и снова возвращалась… Я чувство-

вала себя неловко, расхаживая туда-сюда, но так у меня

появлялась возможность быть подальше от жениха.

После двенадцатого наряда я вновь облачилась в сва-

дебное платье, в котором чувствовала себя, как в робе

смертника, и мать с улыбкой подала жениху знак, что

настало время обменяться кольцами.

Жених повернулся ко мне, требуя протянуть руку.

Впервые он обратился ко мне. Глаза гостей были прико-

ваны к нам, и я обвела взглядом присутствующих в по-

исках сочувствия. Мать жестом потребовала быть вни- мательнее к тому, что происходит. Тетя Карима печально

показала на свой палец. Я поняла — настала моя очередь.

Доставая кольцо из коробочки, я уронила его, и Абделю

пришлось наклоняться за ним. Я аккуратно взяла коль-

цо, и хотя пальцы тряслись, вторая попытка оказалась

удачной. Никогда раньше я не касалась руки посторон-

него мужчины. Это взволновало меня.

Обменявшись кольцами с женихом', я почувствовала

облегчение, правда, на короткое время. Я знала, самый

тяжелый момент впереди. Около восьми часов грянула

прощальная песня, и Абдель повел меня к выходу. Тетя

Карима шла рядом.

— Я здесь, Самия, не беспокойся. Я буду сопровож-

дать тебя до дома твоего дяди. Там пройдет ваша первая

брачная ночь. .:.;

Я попросила ее надеть на меня накидку. Не хотелось,

чтобы посторонние видели мои слезы.

И в сопровождении Каримы я прошла к автомобилю

для женщин.