нашла статью про поход к невропатологу.

Мой малыш родился на 38 неделе: вес — 2,8 кг, рост — 47 см. Худенький, маленький, сморщенный, красно-синий. Самый любимый и желанный.
Через пять дней нас выписали домой. Бабушка, увидев внука, заплакала, таким несчастным и беззащитным он ей показался. Дедушка наклонился над кроваткой и тихо прошептал: «Ну надо же… Существо…» Муж, а теперь уже молодой отец, прижал малыша к груди и так часа два, пока не пришло время кормить, недвижимо просидел с ним в кресле.
О первом месяце нашей совместной жизни с Павликом у меня сохранились очень отрывочные воспоминания. Вот я просыпаюсь на ночное кормление и с ужасом понимаю, что не помню, какую грудь давала ребенку в прошлый раз. Вот засыпаю с Пашкой, прижатым голеньким животиком к груди, и мне снятся кошмары, что я его «приспала». Вот подружка мне заявляет, что я заметно отупела — могу обсуждать только проблемы газоотводных трубочек и водянки яичек. А вот я рыдаю, услышав, как муж в телефонном разговоре с другом произносит: «А что Павлик? Растет себе…».
Так проходит первый месяц, и мы приглашаем к себе первого гостя — нашу дальнюю родственницу, врача-педиатра. Ей в Павлике не понравилось все: рефлексы условные и безусловные, стул, пупок и, самое главное, голова. На ее взгляд, она слишком быстро росла. Мы сразу и безоговорочно поверили ей и быстренько отправились на обследование в больницу. Там Павлика смотрели по очереди три невропатолога, задавая одни и те же вопросы: как спит, как ест, что беспокоит. Меня, которую до сегодняшнего дня ничего особенно в ребенке не беспокоило, начало «клинить»: если врачи так озабочены, значит, действительно что-то не так. И я начинаю припоминать. Да, бывает, что Павлик, срыгивает после кормления, кричит по ночам и у него дрожит подбородочек, вздрагивает от резкого шума или света… И в его еще совсем чистой медицинской карточке появляются записи: тревожен, беспокоен, тремор подбородка и конечностей, повышенный тонус, слишком большая голова и диагноз «гипертензионно-гидроцефальный синдром», и множество рекомендаций: массаж и пять(!) препаратов, аннотации которых даже читать страшно.

И все это — моему маленькому сынишке, которому только-только исполнился месяц, который так смешно морщит носик, ища грудь, так серьезно смотрит мне в глаза, найдя ее, и который уже научился улыбаться.
Я поверила врачам, и мы начали лечиться. Каждое мое утро начиналось с того, что я делила таблетки. А это было непросто: расколоть одно крошечное «колесико» на 16 частей, другое — на 8, третье — на 3, потом разложить эти кусочки по восьми крышечкам и давать малышу то лекарство за 30 минут до еды, это — за 10, следующее — через 20 минут после. И еще четыре раза в день перед каждым кормлением делать расслабляющий массаж пальчиков, ручек и ножек и обязательно массаж животика, чтобы его не мучили газики. Так прошло еще два месяца.
Потом мы переехали в другую квартиру, и Павлик был приписан к новой детской поликлинике, к новому невропатологу. И вот наша первая встреча. Голенький сынишка лежит на пеленальном столике, врач, вооружившись резиновым молоточком, изучает его, а я перечисляю список принимаемых лекарств и симптомы, в соответствии с которыми эти лекарства были выписаны. Врач отвлекается от Павлика, который тут же берется сосать свою пятку, недоуменно смотрит на меня и спрашивает: «Вы даете ребенку такие серьезные препараты? А каковы основания? У вас были жалобы на его самочувствие?». И я начинаю ей объяснять, что Павлик — мой первый ребенок, что я, как все молодые и неопытные мамочки, не сплю ночами, переживая каждый прыщик на любимой сыновней попочке, не говоря уже о моем состоянии, когда детские врачи произносят страшное слово «гидроцефалия».
Но врач не поняла меня: «Вы — мама. Вас целый месяц ничто не беспокоило в поведении ребенка. И он, судя по записям, отлично прибавлял в весе. Рефлексы, конечно, не так чтобы идеальные, но для того, чтобы их привести в норму, вполне достаточно массажа». Потом, помолчав, она добавила, что Пашкина голова действительно великовата, но это лишь потому, что малыш родился с малым весом. А затем, еще немного подумав, заметила, что на всякий случай, чтобы перестраховаться, нам надо пропить еще курс лекарств, ну и, конечно, продолжать массаж. И написала новый диагноз «гипертезионно-гидроцефальный синдром в стадии компенсации».

Шли мы от врача, а в душу закрадывались сомнения: так болен мой Павлик или нет? Если нет, то зачем я уже три месяца кормлю его таблетками? Если да, то почему врач в этом так не уверена?
Мучимая сомнениями, я решила проконсультироваться еще с несколькими специалистами. Первая сказала, что на самом деле никто из детских невропатологов не знает, как действуют и действуют ли вообще лекарства, прописываемые детям с диагнозами повышенного внутричерепного давления и пренатальной энцефалопатии. И объяснила, что я сама должна решить, стоит ли мне пичкать своего ребенка лекарствами или нет.
Второй доктор, пролистав Павликову медицинскую карточку, авторитетно заявил, что таких диагнозов не существует в природе, и, если меня ничего в поведении малыша не беспокоит, то и нечего морочить себе голову.
Третий невропатолог разговаривал со мной очень строго. Сказал, что я несу ответственность за жизнь ребенка, и он не понимает, как я могу сомневаться в том, что у Павлика большие проблемы со здоровьем. И на все мои возражения он ответил: «Мамочка, вы — врач? У вас высшее медицинское образование? Вы, вообще, зачем сюда пришли?»
Ну, а четвертый врач сказал, что на всякий случай лучше сейчас попить таблеточки, чем потом корить себя за несделанное. Я так и поступила. Очень может быть, что я была неправа, и своим решением навредила здоровью сынишки больше, чем помогла. Но я не врач и не смогла взять на себя ответственность за отказ от лечения…
Первые шесть месяцев Павлушиной жизни мы считали капли, делили таблетки и делали массажи. В полгода наш лечащий врач написала в карточке «гидроцефальный синдром в стадии стойкой компенсации» и отменила лечение.
Сейчас Павлухе уже 10 лет, и за все эти годы мы ни разу не вспоминали о проблемах с головой. Но вот недавно я случайно забрела в Интернете на он-лайновскую консультацию московского детского нейрохирурга и подумала: почему бы вдобавок ко всем мнениям невропатологов не узнать еще и мнение нейрохирурга. Я отправила ему полностью переписанную медицинскую карточку, результаты всех исследований и снимки МРТ.
И вот что он мне ответил: у моего сына не было, и нет никакого гидроцефального синдрома, никакого повышенного давления, и медикаментозное лечение было совершенно бессмысленным. Единственное, что мы делали правильно, так это массаж и то потому, что хорош он для всех детей.
И теперь скажите мне, пожалуйста, как правильно заботиться о своем ребенке? Кому верить? Я понимаю, что медицина — вторая по точности наука после астрологии. Но ведь и сейчас четырем из пяти детей врачи пишут в карточках похожие слова и назначают одно и то же: диакарб, аспаркам, кавинтон. Почему это происходит? Неужели все дети больны? Это лечение на всякий случай? Или что-то еще?!
Сейчас я на четвертом месяце беременности, совсем скоро у меня родится малыш. Скажите, что я, как мама, должна знать?
Мария ГОРЯЧЕВА, г. Киев