День без молока. Не ребенок, а верблюд!

Третий день мигрень. Первая была совсем слабая, прошла сама, только помельтишило в глазах да голова потом тупо болела пару часов. Вчера отмаялась белым другом и горчичниками. Сегодня утро встретила уже в объятиях белого друга. Спать-то ложиться боюсь, как меня еще скрутит?
А утром чуть не пропустили Кэтькин массаж. Дело ответственное. Но какой массаж, если мать из туалета выходит на четвереньках и, медленно перебирая пальцами по дверному косяку, принимает вертикальное положение? У мужа перспектива одному везти мелычь на массаж вызвала такой ужас, что стало ясно – надо ехать.
Предварительно померила давление. Лучше бы не мерила. Мать, которой я его назвала, аж поперхнулась и велела мне окормить и тяпнуть валокордину – в виде трупа я не буду уже нужна ни мужу, ни дочери. И еще. Надо укол. Со скоростью улитки на «Формуле-1» собираю по дому все ампулы с обезболивающим и шприцы. Едем в поликлинику. Там, покуда Кэтьку будут процедурить, маман разберется в лекарствах и всадит мне в зад то, что нужно.
Нужными оказались но-шпа и баралгин. Особенно баралгин: пока он плавно перекочевывает из шприца в ягодицу, боль медленно стекает с башки туда же, на *опу. Легчает прямо на игле)))) И вот, я уже увидела, какого чистого цвета небо сегодня! И запах опавшей листвы не отдавал собачьими какашками… Осталось разобраться с кормлением.
Дома держу «молочный буфер». И все бы ничего, если бы в свое время детка не отказалась от бутылочек по простой причине: в них ей давали бифидум. С тех пор только с рук у бабушки и то с великой голодухи.
Дома сгружаю детку в кроватку – ее! Подкладываю под бок новую няньку – мягкую игушку Тигра Лапу (так написано было на ярлычке) – Кэтька в восторге от игрушек с глазками, а тут глазки – просто заглядение. Так и глядят они с деткой друг на друга подолгу. Прячусь на кухне. Размораживаю один контейнер.
Так первые 3 часа с момента укола детка спит, а я маньячно сцеживаюсь.
Нет, молоко нормального цвета. Вот только отходит сложнее – еще бы, я вся на нервах.
Деть проспается – и где-то с полчаса у нас идет битва. Я лезу к ней с бутылочкой, а она красноречиво дает мне понять, что есть не будет: детка струит, фонтанирует, пускает пузыри, затыкает язычком дырочки в соске. Два нагрудника хоть выжми, два комбезика в стирку. Телевизор с рекламой не помогает. Эта хрюкотень умудряется смотреть его и бдительно не пропускать внутрь ни капли.
Перехожу на шприц, ребенок лежит на «разделочном столе» в одном подгузе. Еще минут 10. Подозреваю, что из 20 кубиков молока все 20 были размазаны по мне и одноразовой впитывающей пеленке.
Теряю терпение. Мою, переодеваю, меняю мокрый (снаружи) подгуз, натягиваю уличную одежду, вздымаю на «кенгуру» и идем в магазин. Да, противно, мерзко, капризно, но ведь ты сама, звезда моя, не ела! Через 15 минут возвращаемся. Звоню маман, и она дает «добро» на кормить. На часах почти 17-00.
Укладываемся. Детка яростно бросается на грудь, надъедает ее, а потом бросает. Звоню маман. Она предполагает, что молоко «невкусное». Может быть. Кэтька – тот еще гурман!.
Еще полчаса провели порознь. Детка – с Тигром Лапой, а я одна на кровати, тоскливо поглядывая на нее. Наконец не выдерживаю, вынимаю ее, прикладываю – ура! Деть наживился, процесс пошел. Аж мурчит, бедняжка, меня наглаживает. Как обычно, засыпаю от поглаживаний. Просыпаюсь от того, что Кэть меня выпустила и захрюкала, гнездясь на «поспать». На часах пол-восьмого. Крадучись встаю и иду на кухню готовить ужин, оставив детку подремать хоть полчаса.
А ведь блин! С 10-00 и до 18-00 не ела, это при том, что для нас «сос» – состояние естественное. Ну ведь не ребенок, а верблюд!