Кулинарный экскримент

Вы любите речную рыбу?
Нет, я не про свежего судака в кляре. И не про копченого угря. И даже не про походную уху с дымом и столовой ложкой водки из молодого щукленка с парой подлещиков.
Я про полкило мелкой, костистой непотрошеной плотвы, которую «только вчера» поймали, потом не глядя поклали в мешочек и заморозили. Потом это добро долго ехало вместе со свекровью и в полуразмороженном состоянии приехало ко мне.
«Вот тебе свеженькой рыбки… Дядя Володя поймал.»
Что тут скажешь? СПАСИБО!!!

Почему я не выбросила ее сразу, я не знаю. Наверное, пожалела той искренней радости и гордости рыбака, который наловил этой вертлявой красоты, аккуратно сложил в котомку и припер улов домой. Хозяйке.
Хозяйка же, умная женщина, мужика похвалила, повосхищалась, накормила горячими щами, а улов сплавила от греха подальше – сделала щедрый подарок. Невестке. От чистого сердца.
Невестка высказала мужу и пространству свое отношение к рыбе и отправилась чистить и потрошить эту полусклизлую массу со стойким запахом тины.
Через полчаса трудов по локоть в рыбных субпродуктах и по самую макушку в шехуе я стала счастливой обладательницей восьми (!) печальных рыбешек, по 50г съедобного каждая. Зайца все это время висела на моей ноге, изображала сирену и иногда кусала шестью острыми зубками мамино бедро. Весьма больно, кстати.
Теперь это нечто нужно было еще и готовить.
И тут на меня напала ЛЕНЬ. Короче, быстро посолив и приправив белым перцем, покидала я это роскошество на противенок, полила молоком и добавила полукольца лука (чисто для красоты). Сунула в духовку, перекрестилась и отправилась кормить Зайцу. Мой любимый титькожуй давно желал парковаться.
Через полчаса, когда довольная Зайца пресыщенно играла с грудью, весело переползая от одной к другой, мама Зайцы таки вспомнила про плотву и извлекла ее из духовки на свет божий
Сей кулинарный экскримент вид имел румяный и запах даже съедобный.

В конце концов мы эту рыбу съели. Папа употребил три, бабушка и мама по две, а одну рыбешку съела Зайца, когда трудолюбивая бабушка сумела нашипать с нее аж две чайные ложки бескостной мякоти.
И все же… Больше никакой плотвы!