Вчера в кои-то веки я вышла из дому. Я поехала в цивилизацию. В одном из отелей в Барангару, кто не знает, новый район в центре Сиднея, отстроенный в последние лет 5-7, у нас проходил большой прием для наших партнеров. Там шикарно, в этой Барангаре, хотя, для любого жителя любого столичного города мира – это все равно деревня. Вот, все, как надо, а ощущение деревни не исчезает. Может потому, что сланцы у всех? Даже не так. Наверное это от того, что там некоторые работницы отеля, те, что наблюдают за другими работницами, носят носки белые. Ну, обычный деловой костюм темного цвета и белые носки. Не у всех. И есть еще много каких-то мелких деталей, которые дают этот оттенок простоты.

Приехала в обед. Надеялась уйти пораньше, но осталась до последнего. Хотела уйти одна, но со мной увязался один из моих клиентов. Он бы и не увязывался, просто я из-за своей простудной усталости была серьезной. Он подумал, что он сделал что-то не то. Расстроился. Я его успокоила и, чтобы рассеять его сомнения, согласилась дойти с ним до станции. Он тут же обрадованно сообщил, что внизу его ждут жена с дочкой, которым очень хочется со мной позникомиться. Познакомились, как принято у индийцев, решили посреди улицы сделать селфи. Сели не в тот поезд. В общем, все в их наилучшей традиции.

Читать в полной версии

Когда они в итоге от меня ушли, я по кусочкам собирала себя в этом мире. От такой скорости, ночных огней, потока людей, ну, не то, чтобы отвыкла, а как-то все это показалось странным.
Уже на пригородном переходе уже на свой поезд до своей деревни я медленно шла, кутаясь в меховую оборку стеганой куртки. Дрожала больше от темноты и пространства, чем от холода. На плиточной платформе, на полу сидел австралиец. Его сложно описать. Он молодой, со светлыми волосами, и улыбкой. Волосы спутаны в дреды, какие-то шорты, длинная неряшливая футболка, посверх тулупчик, на голове соломенная шляпа. Модная. Он беззаботен и беспечален. Его взгляд – это взгляд неприкаянного человека.

Я взглянула мельком. Он был не из моего мира: возник из темноты и тут же в ней и растворился.

Приехал поезд. Пять вагонов, смотритель станции просит собраться покучнее, чтобы всем нам десяти человекам побыстрее заскочить, и не задерживать состав. Всем надобно торопиться. И то понятно... семь часов вечера. Ночь на дворе, а мы тут по перронам.

Захожу в вагон, а там сидит точно такая же версия моего мужика с платформы, только постарше и с собакой. Собака большая, по цвету и мощи как бультерьер, но не он. Морда красивая, хотя в гневе такую собачку не хочется увидеть. Она расстелилась на пятиместном сиденье, подпирая задними ногами хозяина. Передние лапки, лапищи свисали, полуоткрытые глаза блуждали. Мужик с любовью смотрел на собаку.

Мы сидели друг напротив друга. Справа раздвижные двери в другой вагон – слева ступеньки в верхнюю часть вагона и в нижнюю. Я спросила про собаку, мужик начал про нее говорить и потихоньку что-то говорил, говорил, говорил до самой моей остановки. В последний момент, когда поезд уже остановился, из соседнего вагона вышел его молодой двойник, улыбнувшись прошагал мимо, кивнул ему, как давнему вечному знакомому, и мы вместе с ним вышли в темноту... Тот, с собакой, поехал дальше...